Сергей стоял у знакомого подъезда, вспоминая, как Батя учил его забивать гвозди — молоток в детской руке казался неподъёмным, но отец терпеливо направлял ладонь. В девяностые, когда мир рушился и строился заново, этот суровый мужчина с руками, знавшими и станок, и землю, растил сына по заветам своей эпохи: требовал ответственности, ценил честность и не признавал слабости. Сейчас, спустя годы, Сергей понимал — каждое "не реви" и "сам разберёсь" были уроками стойкости, которые помогли ему выстоять во взрослой жизни.
Дверь открылась, и перед ним стоял тот же крепкий, чуть сгорбленный годами человек. "Заходи, чего встал", — буркнул Батя, но в глазах мелькнуло то самое, редкое тепло, которое Сергей помнил с детства. За чаем с сушками они говорили мало — как всегда, но в этих коротких фразах, в привычном "как работа?" и "за машиной следи" читалось всё: и гордость, и та самая, невысказанная любовь, которую советские мужчины умели проявлять только делами.
